Д’Артаньян не убоялся бы и десяти комиссаров, не считаяпрочих судейских крючков, но благоразумие напомнило ему, что он явился сюда неразбивать головы и мебель, а договориться об отсрочке взыскания по векселю –каковая миссия, должно признать, с треском провалилась…

А посему он, гордо задрав голову и сжимая эфес шпаги,величавой поступью покинул обиталище современного людоеда, грохоча ботфортамисо всем возможным презрением, – единственное, что он мог сделать в стольбезнадежной ситуации. Как ни унизительно, пришлось отступить – этот чертовПариж был полон полиции и стражников, готовых без всякого почтения к фамильнымгербам накинуться на всякого возмутителя спокойствия и нарушителя их клятых законов,несомненно выдуманных такими вот лихоимцами для защиты от справедливоговозмездия…

У ворот его ждал тот самый дворянин, что сидел в приемной,пока д’Артаньян уговаривал слугу допустить его к ростовщику.

– Черт возьми, сударь, вы славно проучили этогокровопийцу! – сказал он одобрительно. – Будет впредь знать, каксвязываться с благородными людьми… Сразу видно королевского гвардейца!

Хотя д’Артаньян, строго говоря, и не одержал никакой победы,лесть ему была приятна, как всем смертным.

– Пустяки, – сказал он скромно. – Какой-тобуржуа… С кем имею честь, сударь?

– Я маркиз де Пишегрю, дворянин из Нормандии, служу вроте швейцарских гвардейцев.

– Черт возьми, вы тоже из Королевского Дома! –обрадовался д’Артаньян. – Я – д’Артаньян из Беарна, служу в рейтарах.

– Очень рад знакомству, – раскланялся маркиз.

Это был человек лет тридцати, худой и подвижный, с длиннойрапирой на боку, грозно закрученными черными усами и чрезвычайно юркимвзглядом. Одет он был довольно скромно (по чести говоря, определение"потертый" подходило к нему как нельзя лучше), но д’Артаньян, сам неблиставший богатством гардероба, не склонен был считать обтрепанное перо нашляпе и выцветший камзол чем-то постыдным для дворянина.

– Искренне вам сочувствую, д’Артаньян, – сказалмаркиз с самым дружеским участием. – Простите, но вы так шумели, что всяприемная оказалась в курсе вашего дела…

– Я в отчаянии, маркиз, – сказалд’Артаньян. – Только подумать – все упирается в какие-то жалкие полторастапистолей… Честное слово, я уже начинаю подумывать ограбить кого-нибудь…разумеется, не дворянина, – добавил он торопливо.

– Грабеж, любезный д’Артаньян, это серьезное ремесло,требующее навыка и хватки, – рассудительно сказал Пишегрю. – Иначе выв два счета окажетесь на галерах, а то и на эшафоте… Я, знаете ли, давненькообитаю в Париже. Случалось видеть, как молодые глупцы, считающие себяловкачами, избирали карьеру ночного грабителя… и дорого платились. Поверьтечеловеку искушенному: уличный грабеж – не ремесло для дворянина… В особенностинеопытного в этих делах.

– Помилуйте, я выразился чисто фигурально, для красногословца. Чтобы выразить глубину своего отчаяния, – пристыженно сказалд’Артаньян. – Но мне и в самом деле позарез необходимы эти полторы сотнипистолей…

– Но ведь есть вполне честные способы, вполне достойныедворянина! – живо сказал маркиз.

– Любезный Пишегрю, назовите их, немедля!

– Вы, должно быть, недавно в гвардии и вообще в Париже,мой друг?

– Увы… – признался д’Артаньян.

– Я сразу так и подумал… Будь вы получше знакомы сПарижем, знали бы, что здесь есть немало мест, где дворянин может совершеннозаконно, не погрешив против чести, составить себе состояние.

– А именно?

– Игорные дома, любезный д’Артаньян! Что с вами? Выпеременились в лице так, словно я вам предложил заключить письменный договор сдьяволом…

Д’Артаньяну стыдно было показаться в глазах своего новогознакомого неотесанным провинциалом, но он все же признался:

– Мой отец категорически наставлял не иметь дела сподобными заведениями…

– Отцовские заветы, не стану спорить, делосвятое, – сказал Пишегрю вкрадчиво. – Вы только не поймите меняпревратно, но наши отцы, боюсь, не всегда представляют во всей полноте теизменения, что произошли со времен их собственной молодости…

– Клянусь небом, вы читаете мои мысли!

– Вот видите, д’Артаньян! К тому же ваш почтенный отец,без сомнения, имел в виду какие-нибудь подозрительные притоны… и предостерегалвас от игры ради самой игры, то есть от бесцельного разгула. Разве он могпредполагать, что вам деньги понадобятся для того, чтобы выручить из бедыженщину, заслуживающую всяческого уважения?

– Вряд ли он мог это предвидеть, – в задумчивостипроизнес д’Артаньян, которому новый друг нравился все больше и больше.

– Вот видите. Ради благородной цели можно и отступитьот родительских предписаний… Слышали ли вы, что в Лувре есть зал, именуемыйПрихожей короля?

– Разумеется.

– Там каждый день идет игра, – сказал Пишегрюделовито. – Легко догадаться, что общество, которое там собирается,состоит отнюдь не из завсегдатаев подозрительных притонов… Почему бы вам неотправиться туда и не попытать счастья? Новичкам, знаете ли, везет.

– Я бы не прочь, но…

– Что же на сей раз вам мешает?

– У меня остался в кармане один-единственныйэкю, – сконфуженно признался д’Артаньян. – Хотя я не искушен вазартных играх, но подозреваю, что столь мизерные ставки непозволительны, темболее в Лувре, где собирается знать…

– Полноте, д’Артаньян! – с мягкой укоризной сказалего новый друг. – Разве это препятствие для дворянина? Я вам охотно одолжухоть пять пистолей, хоть десять. В последние дни мне, знаете ли, везло.

– Вы тоже там играете?

– Частенько. И успешно.

Вообще-то, внешний вид маркиза находился в некоторомпротиворечии с его последними словами, но д’Артаньян, опасаясь показатьсянеучтивым, не стал задавать неуместных вопросов. Он попросту был рад, чтосудьба свела его со столь любезным кавалером, без сомнения, отличным знатокомПарижа и всех тех удовольствий, что предоставлял желающим этот многоликийгород.

– Черт возьми, вот вам моя рука! – воскликнулд’Артаньян. – Ведите меня, любезный маркиз, кратчайшей дорогой!

Очень быстро д’Артаньян убедился, что судьба послала емупоистине бесценного друга. Маркиз де Пишегрю был прямо-таки кладезем знаний оПариже и тех его обитателях, что только и могут интересовать дворянина изпровинции, намеренного сделать карьеру и стать заметным. Пишегрю, казалось, былв курсе решительно всех любовных историй, поединков, скандалов в благородныхдомах, поверенным всех тайн, обычно тщательно скрываемых от смертных. Над’Артаньяна обрушилась сущая лавина имен, любовных связей, мелких и крупныхсекретов титулованных особ, чьи имена в провинции обычно произносились едва лине со священным трепетом.